Миди 2 лвл

[emuna12345]

Название: Восходящая звезда
Переводчик: emuna12345
Бета: Kerr Avon
Оригинал: Suzan Lovett, Gemini rising, запрос на разрешение на перевод отправлен.
Ссылка на оригинал: tarrantnostra.com/suzan/gemini.htm
Размер: миди, 6682
Пейринг/Персонажи: ОМС, Эйвон, Блейк
Категория: джен
Жанр: драма, социальная фантастика
Рейтинг: G
Краткое содержание: вчерашний школьник арестован за организацию митинга протеста
Скачать

Развешенные по коридорам таблички с золотыми буквами четко указывали назначение каждого кабинета. Он удивился, почему их пригнали в отделение магистрата при управлении сектором. Чтобы разобраться со студенческой демонстрацией вполне хватило бы и администратора района. Должно быть, из-за того, что участники принадлежали к разным кастам, возникли юридические сложности. Обычно альфы, беты и дельты заняты своими собственными проблемами.
Кровь из небольшого пореза на лбу стекала вниз и собиралась на бровях. Он не стал ее вытирать. Грудь болела, но похоже, обошлось без сломанных ребер – так, синяки и ушибы. Он старался не обращать внимания на боль, не зажимать ноющий бок ладонями, а еще сильнее следил за тем, чтобы не засунуть в рот обкусанные костяшки пальцев, прекрасно зная, как по-детски выглядит эта привычка. Лидер группы не может позволить себе проявить слабость. Кроме того, он был зол. Переполнен неразбавленной, чистой яростью.
Ему и раньше доводилось быть битым. Любопытный и упрямый от природы мальчик сполна получил свою долю детских неприятностей. Когда в семье трое детей, ссоры и драки неизбежны, несмотря на искреннюю привязанность друг к другу. Он любил брата и сестру, но все трое они обладали одинаково взрывным темпераментом, были невыносимо самоуверенны и оберегали свою территорию. Однако с тех пор, как он открыл для себя силу слов, драки ушли в прошлое. Да и вырос он довольно-таки крупным, так что задираться с ним не спешили. Хотя если начистоту, то вытянулся он быстрее, чем научился в полной мере владеть своим телом, и в семнадцать лет все еще был несколько неуклюж. Среди сверстников высокий рост сам по себе служил достаточной защитой, но против специально обученных охранников он оказался бессилен. Никогда раньше ему не пытались причинить боль безлично. И это бесило гораздо больше, чем раны и ушибы.
Их привели в пустую темную комнату и согнали в тесный кружок посередине помещения. Свет из единственного центрального источника столбом падал вниз, прямо на маленькую группу. Там он получил возможность оценить своих... соратников. Теперь в своих мыслях он называл этих людей именно так. В тоталитарном обществе можно с первого взгляда определить, к какой касте относится человек. Девять рекрутов-дельт, вежливое лживое определение! Остальные – студенты. Среди них он оказался единственным альфой. Глупо было надеяться, что кто-то еще из альф захочет присоединиться к протесту. Но было еще шестеро студентов, и все беты! Он убедил их выйти на демонстрацию и теперь испытывал определенную гордость: к нему не только прислушались, но и послушали!
Случившееся ошеломляло. Он и мечтать не смел, что сможет раскачать толпу, ну, ладно, совсем небольшую толпу. А ведь он даже и не пытался вовлечь дельт, просто, как всегда, говорил, что думает. И вдруг оказалось, что какие-то люди слушают. И, что еще более удивительно – прислушиваются. Почти что... опьяняющее ощущение.
Под конец ревизии он пересчитал группу по головам и выяснил, все ли в порядке. Почему-то он был уверен, что это входит в его внезапно появившиеся обязанности. Парни и девушки все были в той или иной степени встревожены, но, похоже, никто не пострадал. Этого, впрочем, и следовало ожидать. Беты и дельты привыкли уступать дорогу, когда их толкают, а не толкать в ответ. «Все в порядке, – он надеялся, что произнес это спокойным, уверенным тоном, – это всего лишь слушанье, как раз то, чего мы и добивались». По крайней мере, чего добивался он. Наверняка остальные хотели того же самого.

– Заткнись! – рявкнул один из охранников.
Он хотел бы выйти вперед, возглавить группу. Но никак не мог понять, где же этот «перед» находится. Трудно найти ориентир, стоя под направленным лучом яркого света в пустом помещении. Охранник вполне мог послужить точкой отсчета, за неимением лучшего. Сделав шаг по направлению к штурмовику, он встал напротив и вызывающе посмотрел на своего сторожа. Тот ответил показательно-скучающим взглядом.
– А ну-ка угомонитесь! – резкий голос разносился сразу отовсюду, невозможно было определить источник звука, повернуться к нему лицом. Он остановился на том, что распрямил плечи и приготовился ждать.
– Этот безрассудный инцидент не заслуживает особого внимания, – спустя мгновение раздался другой голос, на этот раз женский, звучавший твердо, но с тем же электронным механическим оттенком. Значит, слушанье велось через мониторы и динамики. Как же бесило это стерильное, безличное отношение!
Женский голос продолжал.
– Вас вернут на распределительные пункты и задержат до тех пор, пока ваши личные дела не пройдут через систему. Если вы возьметесь за ум, то сегодняшнее выступление останется без последствий. А теперь вы все сво...
Он нервно сглотнул, глубоко вдохнул воздух и прервал ее.
– Одну минуту! Вы не можете вот так просто рас..., – юноша запнулся, потому что охранник схватил его за плечо, но убедившись, что за этим ничего не последовало, он продолжил, – распустить нас по домам. Сделать вид, что ничего не произошло!
– Кто это такой? – спросила женщина.
Он собирался ответить, но получил толчок в грудь от охранника, дыхание перехватило, и пока он пытался втянуть в себя воздух, механический голос компьютера излагал факты и даты из его личного дела.
– Молодой человек, вы уже сейчас находитесь в весьма щекотливом положении, – подвел итог женский голос, – я бы не советовала вам усложнять себе жизнь еще больше. Можете считать, что магистрат повел себя крайне великодушно, не запретив вам получить высшее образование за участие в сегодняшних событиях, и возвращайтесь на свой распределительный пункт.
От этой угрозы он буквально онемел: родители не переживут, если ему запретят учиться.
– Уведите их! – приказала женщина.
Внезапно он вновь обрел голос. Несданные экзамены разочаровали бы родителей. Но если ему запретят поступать в университет из-за убеждений, это не будет считаться провалом. Они обязательно поймут, в чем разница. Не могут не понять!
– Вы не имеете права так обращаться с людьми! – закричал он. – Весь процесс распределения несправедлив! Позор для всякого, у кого есть совесть!
– Прекрасно, – отозвалась женщина, – мы избавим вас от необходимости принимать участие в таком чудовищном позоре. Это вас удовлетворит?
Он был слишком захвачен волной ярости, чтобы осознать, что только что похоронил свою будущность.
– По крайней мере, мне будет нечего стыдиться! – выкрикнул он в ответ.
– В таком случае магистрат счастлив пойти навстречу вашим пожеланиям, – сообщили ему, не скрывая сарказма. – Посмотрим, что вы скажете после нескольких недель тяжелого физического труда наравне с дельтами. Или вы думали, что вас защитит альфа-статус?
– Я ничего не сделал, чтобы заслужить мой альфа-статус. Вы его мне просто дали. Можете забирать, мне все равно! – на последнем предложении его взрослый голос, только недавно установившийся на глубоком низком баритоне, предательски надломился. Устыдившись, что гневная речь прозвучала столь по-детски жалобно, он яростно продолжил говорить.
– Дельтам вы не даете выбора, так почему он должен быть у меня? Лучше тяжелый труд, чем привилегии по праву рождения! Все эти статусы только доказывают, что администрация прогнила и хочет власти! О людях никто не думает!
– Достаточно! Придержите свой язык, молодой человек, или у вас будут серьезные не...
– Пусть. Он. Говорит.
Новый голос был мужским, таким же безличным, как и женский, но бархатно-гладким и, без всяких сомнений, преисполненным властности. Всего три коротких слова, каждое произнесено четко и громко, вызвали холодную долгую тишину. У него появился союзник? Или хотя бы человек, готовый выслушать?
– Мне почти что стало интересно, – на этот раз в голосе, прервавшем молчание, без сомнения слышалась ироничная нотка.
Он услышал, как женщина нервно закашлялась. Когда она заговорила, в ее голосе отчетливо читалось желание угодить.
– Разумеется, советник. Если вам так угодно.
– Мне. Так. Угодно, – снова та же самая интонация, словно говорящий считает, что каждое его слово одинаково важно для окружающих.
Наступила полная тишина.
Молодой человек вдруг понял, что все ждут, когда он заговорит, что у него появились незримые слушатели. Это вызывало беспокойство. Теперь, когда ему позволили говорить, он не мог заставить себя открыть рот, не мог определиться, что нужно сказать в первую очередь. Затем вдруг послышался неуверенный шорох, движение: парни и девушки, оказавшиеся здесь по его вине, пододвигались ближе. Он не мог сказать, хотят они поддержать, или наоборот, ищут защиты, но этого порыва оказалось достаточно, чтобы сбросить оцепенение.
У него не было времени собраться с мыслями, но на выручку пришла способность находить правильные слова в минуту необходимости, брать их из головы так, словно они были там всегда. Он никогда не задумывался, как это происходит, просто использовал свой дар.
– Считается, что при распределении мы сами выбираем, чем будем заниматься, но на самом деле все решает администрация!
– Неправда! – возразила женщина.
– Это вы про альф? Да, у нас есть некоторая видимость выбора. А вдруг я не захочу быть инженером или администратором, что, если я пожелаю стать механиком или клерком? А у бет нет даже и такого выбора. Они могут только принять свое распределение. А дельты? Их забирают из семей, загоняют в армию или отсылают в колонии. Я против того, что людей сортируют как обслуживающих роботов, сошедших с конвейера! Я против различного образования для разных каст! Мало того, что это против совести, это еще и ведет к стагнации!
– И все это совершенно вас не касается! – снова вмешалась женщина.
– А вот и касается! – горячо возразил он, – я не могу принять то, что вы мне предназначили, даже не подумав о своих товарищах, а они – мои товарищи, вопреки всем вашим классификациям... не могу, просто не могу! Ничего не поделаешь. Неужели вы думаете, что после того, что я увидел сегодня в дельта-секторе, я смогу спокойно вернуться к своей обычной жизни, словно ничего не было? Вы отрываете людей родных и близких, словно они бессловесный скот и ничего более!
– Начнем с того, что вам нечего было делать в дельта-секторе. Или вы считаете, что заграждение там поставлено для украшения? Кто вас надоумил перелезть на ту сторону?
– Никто! – воскликнул он, возмущенный до глубины души, что они думают, будто его кто-то подначивал. Он сам в состоянии принимать решения и следовать им, благодарю покорно!
Женщина продолжала допрос.
– Вы слишком молоды, чтобы нарушать закон по собственной инициативе. Кто-то должен был подвести вас к этой мысли. Кто?
– Я же сказал вас, никто! Я сам перелез через заграждение!
– Почему?
Он замялся, и сам не зная, почему поступил именно так. Просто перелез и все!
– Потому что заграждение там было, – ответил за него все тот же властный голос, который невозможно было игнорировать.
Точнее некуда – внезапно осознал юноша. Кто этот странный человек, который, похоже, понимает причины его поступков лучше, чем он сам?
– Эм... да, разумеется, – пробормотала женщина, – сэр, этот молодой человек нуждается в медицинской помощи. Может быть, отправить его в медблок? – продолжила она, надеясь прекратить этот допрос из собственных интересов больше, чем из других побуждений, – наверняка это все может...
Мужской голос резко оборвал ее.
– Нет. Если он объявил себя мятежником, пусть учится жить с последствиями своего решения.
Похоже, что союзником этот незнакомец все-таки не был. Он решил, что будет излагать свой список претензий, пока они позволяют: всё то, о чём он не то чтобы много раздумывал, но успевал иногда услышать в разговорах взрослых.
– Я против военного призыва и обязательной отработки на государственных фабриках! Против ограничения рационов! Против выборов, на которых голосуют за тех, кого предложит администрация!
– Есть ли хоть что-нибудь, что вас устраивает? Все перечисленное не только вас не касается, но и находится вне вашего ограниченного понимания!
– Не надо выставлять меня идиотом! – огрызнулся юноша. Он как раз собирался продолжить, но мужчина заговорил снова.
– Боюсь, что подобное отношение прилагается к той роли, что ты себе избрал, – он снова говорил, не скрывая насмешки. – Однако, этого вполне достаточно.
Охранники окружили юного протестанта с двух сторон. Отсрочка явно закончилась. «И что теперь?» – Задался он немым вопросом.
В дальнем конце комнаты отворилась дверь. В проеме стоял человек, черная тень на фоне светящихся в коридоре панелей.
– Принесите мне запись этого допроса, – даже не усиленный динамиками голос сохранил свою властность. Скорее, звучал еще более вызывающе.
– Да, советник, – отозвалась женщина, – я распоряжусь доставить ее...
– Я сказал принести ее сюда.
– Да, сэр, сию минуту.
Человек приблизился к группе молодежи. Оказалось, что он хромает – шаги разносились по комнате неравномерным эхом. Наконец незнакомец полностью вынырнул из темноты. Судя по голосу, юноша ожидал увидеть высокого мужчину внушительных габаритов, но на какой-то момент, пока советник не подошел ближе, он показался ему просто пожилым инвалидом. Вблизи же, первое, что приходило в голову, стоило на него взглянуть – образы аристократов былых времен. В седых волосах сохранилось всего несколько темных прядей, глаза казались шокирующе-темными на фоне бледной кожи, а длинный темный плащ придавал ему сходство с хищной птицей.
Когда тяжелый нервирующий взгляд незнакомца остановился на нем, молодой человек с трудом поборол желание отшатнуться. Юноша поймал себя на том, что приглаживает пальцами спутанные кудри, оправляет тунику, инстинктивно пытаясь выглядеть более презентабельно. Он осознал, что делает, уловив веселую искру в слегка прищуренных темных глазах, и заставил себя остановиться. Повисла тишина. У него никак не получалось сообразить, что можно сказать подобному человеку, а человек явно не торопился говорить. Наконец доставили запись, и советник прервал безмолвный нервирующий осмотр.
– Отправьте этот сброд, – быстрый, но при этом элегантный жест указал на столпившихся молодых людей, – по домам, – приказал он женщине, принесшей запись.
– Но, сэр, пункты распределения...
– ... будут закрыты до дальнейших распоряжений, – оборвал ее он, – а этот молодой человек останется со мной.
– Как пожелаете, сэр. Я предоставлю вам охранника.
– В этом нет необходимости.
– Но, советник, мальчишка совершенно неконтролируемый!
– О, да. В самом деле, – по каким-то своим особым причинам советник, похоже, считал неконтролируемость весьма привлекательной чертой, – никаких охранников. И займитесь, наконец, делом.
В рекордно короткое время помещение опустело.
Мужчина достал безукоризненно-белый носовой платок.
– Вытри кровь с лица и прижми ткань к порезу, – после того, как юноша подчинился, он добавил, – гордость – это прекрасно, но когда речь заходит о выживании, научись ее проглатывать.
Советник направился к двери, словно не сомневаясь, что за ним последуют, затем вдруг остановился.
– Еще где-нибудь болит?
– Я в порядке, – парень солгал, ожидая, что незнакомец поймает его на лжи.
– Как и следовало ожидать, – во взгляде мужчины снова промелькнули веселые искры, – нет, ты не в порядке. Но твой беспорядок – как раз то, что мне нужно.
Хотелось бы понять, для каких именно целей, но ничего не приходило в голову.
К глубочайшему изумлению юноши, они вышли за пределы купола и направились к маленькому автоматическому флайеру. Он поймал себя на том, что паникует. Никогда раньше он не бывал Снаружи, не ощущал, как свежий воздух движется вокруг тела. Так много пространства! И запахи тоже были странные. Молодой человек чувствовал себя полностью потерянным и боялся, что никогда не найдет обратного пути в привычную безопасность города. Только упрямая гордость заставляла его молчать. Он скорее умрет, чем позволит незнакомцу заметить, что испугался. К его огромному облегчению, вскоре они оказались внутри машины. Советник окинул парня взглядом, затем нажал кнопку, и окна закрыли защитные экраны. Оказавшись внутри безопасного кокона флайера, юноша наконец смог вздохнуть спокойно. Путешествие не заняло много времени, и по природе своей любознательный, он начал сожалеть, что упустил новые впечатления, стоило флайеру достигнуть пункта назначения. Когда аппарат приземлился, оказалось, что они находятся в маленьком посадочном ангаре, и большие двери, открывшиеся, чтобы впустить их, уже закрывались, оставляя ночь снаружи.
– Не бойся, – советник прервал тишину, – ничего плохого с тобой не случится.
Он ощетинился.
– Я не боюсь!
– Разумеется, – все та же ироничная терпимость.
– Совсем не боюсь! – повторил он и тут же пожалел, осознав, как по-детски вызывающе это прозвучало.
На этот раз незнакомец улыбнулся. На редкость неприятной улыбкой.
– В таком случае, идем.
Они находились в просторном одноэтажном сооружении. Шли по длинным коридорам с ковровым покрытием, на это раз на дверях не было никаких табличек. Не частная резиденция, но и не офисное здание. Куда он попал?
Пройдя через фойе, они вошли в комнату. Наконец-то помещение с понятной функцией – приемная, и человек – невысокая женщина средних лет. Завидев их, она тут же вскочила, но советник не обратил на нее ни малейшего внимания, просто подтолкнул парня вперед. Секретарша попыталась преградить им дорогу.
– Постойте, сэр, не надо! Он приказал, чтобы его не беспокоили!
– Как обычно.
Женщина потянулась к кнопке на своем столе, но советник успел ухватить ее за запястье.
– На вашем месте я не стал бы этого делать, – теперь его улыбка без всякого сомнения обозначала угрозу.
Она жалобно запротестовала.
– Но я должна хотя бы сообщить о вашем приходе!
– Возвращайтесь на свое место и сидите тихо. Он слишком хорошо меня знает, чтобы вас в чем-то обвинить.
Пройдя по освещенному тусклой лампой коридору, они оказались в комнате, темной и тихой, словно гробница.
– Добрый вечер, – поздоровался советник, значит, кто-то там все же был, – хотя, откуда тебе об этом знать? – продолжил он и включил свет.
Лампы осветили просторную, элегантно обставленное помещение, объединявшее в себе рабочий кабинет и жилую комнату, а так же ее единственного обитателя. Еще один пожилой мужчина, в инвалидном кресле. Он моргал и щурился на внезапно зажегшийся свет, а потом разразился яростной вспышкой.
– Как ты посмел привести сюда кого-то без моего разрешения? – этот впечатляющий рык на удивление не вязался с предполагаемой беспомощностью человека в кресле.
Похоже, он и не был инвалидом в полном смысле этого слова. Большие натруженные руки обхватили подлокотники кресла, костяшки побелели, челюсть напряглась, и хозяин кабинета медленно поднял себя из кресла. Процесс очевидно был утомительным, возможно даже болезненным, но он поднялся и встал прямо. Он оказался большим, грузным мужчиной. Лицо его было отмечено старым шрамом, пересекавшим веко, отчего грозно блестящие темные глаза казались неодинаковыми. Юноша подумал, что этот человек, должно быть, ненавидит, когда посторонние застают его в инвалидном кресле. И заподозрил, что советник специально не стал предупреждать, что привел гостя.
– Убирайся вон! – прорычал человек, как только встал на ноги.
Советник не слишком впечатлился. Он подтолкнул юношу вглубь комнаты и закрыл дверь.
– Тебе стоит на это взглянуть.
– Я не хочу смотреть ни на что и ни на кого.
– Страусы думали точно так же и отправились вслед за динозаврами, – он опустил запись, которую принес с собой, в гнездо читающего устройства, вмонтированного в стол, – просмотри ее в любом случае.
– Я сказал – убирайся! – палец четко указал на дверь.
– Хорошо, я уйду, – но вместо этого он начал приближаться к возмущенному обитателю комнаты скользящими быстрыми движениями, пока не оказался совсем рядом. Можно было бы сказать, что он подкрался, но подлинной причиной такой манеры двигаться служила подволакивающаяся нога, – но если уйду, то на этот раз уже не вернусь. Можешь сгнить в своем гробу. Мне надоело выдергивать гвозди из крышки.
Они смотрели друг на друга, словно застыв в невидимой постороннему взгляду битве. Юноше показалось, что он почти слышит, как с титаническим грохотом скрещивается оружие, но конфликт так и не прорвался на поверхность. Человек из кресла первым отвел взгляд.
– Побереги дыхание, – сказал советник, его губы скривились в пренебрежительной усмешке, – я и без тебя знаю, что проклят.
– Не ты один. Что это за мальчик?
– Как, ты его не узнаешь? Забавно. А я – страшно подумать – знаком с ним уже четверть века, – губы искривились еще больше, – за вычетом последних нескольких лет, разумеется.
– Поясни, – пробурчали ему в ответ, – и попроще, если ты на это способен.
– Посмотри запись.
Через несколько минут запись полностью захватила внимание хозяина кабинета. Он приблизился к столу, словно его туда что-то притягивало, и опустился в кресло с высокой резной спинкой – даже на вид рабочее место важной персоны – перенеся вес на руки всё тем же самым странным скованным движением. Только тогда юноша догадался, что мужчина закован в поддерживающий корсет, спрятанный под многочисленными складками коричневой бархатной туники.
Советник, хотя стоял совсем рядом, не протянул руку, чтобы помочь. Странно. Он столь бесцеремонно ворвался в личное убежище... эта комната без всякого сомнения была личным убежищем... такое поведение подразумевало близкие отношения. Но последовавшая за этим неприкрытая грубость говорила скорее... о безразличии? Нет, не то. Враждебность? И это слово тоже не могло полностью объяснить происходящее. «Отчаянье», – подумал вдруг молодой человек, и тут же удивился, почему ему пришло в голову такое нелепое предположение.
После того, как запись закончилась, комната снова погрузилась в тишину. Мужчина за столом продолжал смотреть на монитор, показывающий застывшую картинку. Затем он поднял взгляд и посмотрел прямо на юношу, тяжелым и одновременно с этим, затравленным взглядом.
– Я не уверен, что когда-нибудь смогу простить тебя за это, – сказал он.
И только когда советник отозвался, молодой человек осознал, что обращались не к нему.
– Жаль тебя разочаровывать, но длинный список моих непростительных поступков определенно выдержит еще одну запись. Я-то ко всему привычный, но как долго этот мальчишка будет тут стоять и ждать, пока ты наслаждаешься очередным приступом хандры?
Человек в кресле потряс головой, словно хотел проветрить мысли, и кивнул на стул напротив своего стола.
– Сядь и позвони своим родителям.
– Что вам нужно от моих родителей?
– Мне от них ничего не нужно. Но они наверняка волнуются. Мои – всегда волновались.
Он все еще колебался.
– Не будь идиотом, – вмешался советник, – ты требовал слушанья? Ты его получил. На самом высоком уровне, какой только может быть. Так что делай то, что тебе сказали.
Оказалось невозможно убедить родных не волноваться, когда он не мог им толком объяснить ни где находится, ни что собирается делать. Наконец он сдался: сказал им, что скоро будет дома – он надеется, оборвал соединение и приготовился ждать.
– Дэнил Ивэн, – начал мужчина в кресле, потом спросил, – можно просто Дэнил?
Впервые за сегодня кто-то из чиновников потрудился узнать его имя. Он кивнул.
– Ты понимаешь, Дэнил, что еще не так давно расплатился бы жизнью за попытку высказать малую часть того, что ты сегодня сообщил в магистрате? И одной лишь твоей жизнью дело бы не ограничилось. Что совсем недавно люди вообще не помнили про такое слово – «выборы»?
Этот аргумент ему уже доводилось слышать, от старших.
– Да, взрослые всегда так говорят. Что сейчас лучше, чем было раньше. Что подконтрольное существование лучше, чем наркотическая покорность, а наркотическая покорность лучше, чем каторга на рудниках, а каторга лучше, чем расстрельная команда, а расстрел лучше, чем всеобщее уничтожение вместе с планетой, и так далее. Но почему я должен соглашаться на меньшее зло, вместо того, чтобы пытаться его исправить? Возьмем хотя бы выборы. Разве это хорошо, что правительство назначает кандидатов? Это же подделка. Со следующего года я получу право голоса, но что в том толку? – он поколебался, но все же решил высказаться. Судя по всему, этот человек понимает, что такое честь. Он махнул рукой на богатую обстановку.
– Вот вы занимаете высокую должность. Разве вы не предпочли бы быть честно избранным, а не просто получить назначение?
– Если уж на то пошло, то меня как раз избрали.
– Единогласно от Земли, Солнечной Системы и колоний, – вставил советник, всё так же иронично, по-другому он, похоже, разговаривать не умел, – а так же избирателями Внутренних и Внешних миров, и подавляющим большинством голосов от Аннексированных Наций наружной границы, а так же с полной поддержкой Союзных Правительств, – он ухмыльнулся лукаво в сторону сидящего человека, – но кто же считает?
Дэнил замер, ошеломленный.
– Но только один человек... но это значит... что вы...вы..., – он запнулся, а потом и вовсе потерял голос, не в силах поверить, кого видит перед собой.
– Все верно, – подтвердил советник, – Президент Земной Федерации, верховный главнокомандующий вооруженных сил Консорциума, Высший Советник Народного Совета, канцлер Внутренних и Внешних Миров, консул Аннексированных Наций, лорд-адмирал галактического флота, верховный маршал Восьми Армий и Защитник Новой Свободы, но как я уже сказал, кто же считает?
Голосовые связки Дэнила снова заработали.
– Вы – Родж Блейк! Но я думал... ходили слухи, что вы...
– Умерли? – любезно подсказал советник, – почти, но все-таки не совсем. Он пока еще не определился.
Советник Президента? Но тогда это, должно быть, Керр Эйвон, тень Роджа Блейка. О нем много чего рассказывали, но мало кому доводилось видеть. Президент наградил своего советника испепеляющим взглядом и спросил Дэнила:
– С чего это я должен быть покойником? Без официального объявления, новых выборов или крупных административных изменений. Как в это могли поверить?
Молодой человек все еще чувствовал себя несколько неуверенно.
– Я знаю только, что говорили, будто вы умерли, и что это держат в секрете, – он пожал плечами, – Администрация все делает, как ей захочется, не советуясь с населением, так почему бы не поверить и в это? И потом, не знаю, как насчет глобальных изменений, но много чего поменялось.
– Что именно?
Признаться честно, он не знал. Только слышал, как взрослые жалуются. Но Дэнил не собирался просто так признать свое неведенье.
– А вы сами не знаете? – ответил он вопросом на вопрос, – я имею ввиду, разве не вы тут всем командуете? – и как только эти вызывающие слова вырвались наружу, он почувствовал себя дерзким мальчишкой, посмевшим раздражать Голиафа. Юноша оказался совершенно не готов к тому, что удар попал в цель, и в ассиметричных глазах президента снова появилось затравленное выражение.
– А, вот тут-то и начинается самое интересное, – вмешался советник, переводя на себя внимание.
– Так что именно изменилось? – повторил Блейк, теперь уже обращаясь к Эйвону.
– О, все как обычно: политические интриги, подхалимаж, мошенничество, взяточничество, непотизм, подлоги, вымогательство под защитой закона – сам знаешь, когда кот спит – у мышей праздник.
Ярость вытеснила отчаянье с искаженного шрамом лица.
– Почему все это началось заново? Я был уверен, что устранил всех коррумпированных чиновников!
– Даже ты не в состоянии изменить человеческую природу, Блейк. Если чиновники видят легкий способ получить выгоду, они к нему прибегают. У них появилась такая возможность, как только тебе стало наплевать.
– И где все это время прохлаждался ты? – рявкнул Блейк.
Советник пожал плечами.
– А с чего ты взял, что меня заботят твои угнетаемые толпы? Только потому, что назначил меня на дюжину должностей?
Лицо Блейка потемнело, казалось, что он замкнулся в себе, отдалился. Наступила долгая, неприятная тишина. Молодой человек беспокойно ерзал, неуверенно переводя взгляд с одного мужчины на другого.
– Ты должен простить своего президента, – сказал Эйвон, – за то, что он впал в уныние. Блейк только что осознал, что смерть не является для него выходом. Видишь ли, его одержимость свободным выбором равняется только его же непревзойденной способности загонять себя в положение, в котором выбора у него не остается. Я понимаю, что это парадокс, не говоря уже о том, что это нелогичный способ проживать свою жизнь, но логика и идеализм являются несовместимыми концеп...
– ХВАТИТ, ЭЙВОН!
Дэнил подпрыгнул на месте от этого рыка. Но тот, кому он предназначался, совершенно не впечатлился, скорее наоборот, был доволен, что вызвал хоть какую-то реакцию.
– Будь так любезен не разговаривать обо мне так, словно меня здесь нет, – продолжил Блейк чуть более ровным тоном.
– Разумеется. Как только я получу достаточно доказательств, что ты и в самом деле здесь присутствуешь.
Теперь, узнав, кто этот одетый в черное человек, Дэнил испытывал огромное любопытство. Насколько ему было известно, Эйвона всегда окружала тайна. Никто не мог сказать наверняка, кто он такой: герой или мерзавец, гений или мошенник, самый надежный соратник Роджа Блейка или же его злейший враг. Президент заговорил, помешав Дэнилу дальше размышлять о загадке Керра Эйвона.
– Значит, ты считаешь программу обязательного призыва для дельт бесчестной. Я инициировал эту программу.
Ох. Дэнил преодолел смятение и подтвердил:
– Да, я так считаю.
– И ты совершенно прав, разумеется, – согласился президент, вместо того, чтобы отчитать его, как юноша почти что ожидал, – таковой она и является. По крайней мере, с твоей точки зрения. В моем положении приходится порой совершать подлости, чтобы исправить еще большую несправедливость.
Дэнил подумал, что подобные оправдания не стоят и порванного кредита, но не посмел произнести этого вслух.
Но Родж Блейк, похоже, читал его мысли.
– Все в порядке, – сказал он с тенью улыбки, – я тоже не покупался на такие дешевые оправдания, пока мне на голову не свалилась реальность, и мне не пришлось как-то со всем этим разбираться.
Он снова, с большим трудом и без малейшей попытки помощи со стороны человека, который должен был быть его правой рукой, поднялся со своего представительного кресла. Подождал минуту, словно отдавая приказание непослушным мускулам, потом начал двигаться, медленно, тяжело ступая.
– Я знал, что будет нелегко разрушить кастовую систему, существовавшую четыре сотни лет. Я ожидал возмущения, но я ждал его от привилегированных каст. К этому я был готов. И оказался совершено не готов к полнейшему отсутствию интереса и скрытому противодействию со стороны тех, кого собирался освободить. О, они с радостью приняли бы привилегии, но не собирались работать, чтобы их заслужить. Можно одним взмахом руки перевести все население в высшую касту, но кто тогда будет работать на фабриках и заводах? Я даже попытался автоматизировать весь тяжелый физический труд, но понял, что таким образом создам лишь общество безвольных потребителей, которое сгниет на корню и вымрет. Должны быть цели, к которым стоит стремиться, обязаны быть!
Дэнил открыл было рот, чтобы поинтересоваться, что же это за решение проблемы – забирать людей из их домов и раскидывать по всей галактике, но заметил, как Эйвон предостерегающе качнул головой. Он промолчал и продолжал слушать.
– Невозможно освободить людей насильно. Можно дать им образование, дать в руки профессию, и тогда, однажды, они, быть может, сами скинут свои цепи. Мы оправляем их в армию в юном возрасте, чтобы они могли выучиться и продвинуться по службе. Кроме того, армия так долго вызывала ужас у простых людей... Я подумал, что если набирать солдат из разных каст и сделать продвижение по службе по-настоящему доступным, граждане увидят, что армия призвана служить им, защищать их, а не карать и притеснять. А что касается высылки дельт в колонии – я отправляю их в новые миры, где нет врожденного предубеждения, где они могут создать свои собственные правила и жить по ним. Построить новое общество, и да, трудиться ради него, страдать, может быть даже умереть ради него! Я знаю..., – он остановился и повернулся к Дэнилу, – у меня нет волшебной палочки, чтобы создавать идеальные решения. Ты готов осудить меня за это?
Юноша не знал, что сказать. Только сейчас он начал понимать, что у проблемы может быть больше, чем одна сторона. Он попытался просто принять это знание. Осуждать и решать кто прав, на данный момент было для него слишком.
Советник вступил в разговор.
– Почему кто-то должен тебя осуждать и проклинать? Ты сам с этим прекрасно справляешься, просто на зависть! До тех пор, пока не становишься полностью непригодным к действию.
Медленно повернувшись, Родж Блейк оказался лицом к лицу со своим советником, помолчал минуту, потом произнес с едва уловимым ехидством в голосе:
– Странно. С каких это пор тебе не всё равно, Эйвон?
Судя по реакции советника, это замечание попало в цель.
– Особых причин для беспокойства нет, но ты успешно отравляешь себе жизнь без моего участия, я начал чувствовать себя бесполезным.
Эти слова вызвали у президента короткую усмешку. Улыбнувшись, он снова обратился к Дэнилу.
– Иди сюда.
Когда молодой человек поднялся, чтобы присоединиться к нему, Блейк нажал кнопку, и Дэнил замер в изумлении – столько стекла ему еще в жизни не доводилось видеть!
Вся стена оказалась выгнутым окном, сливающимся с примыкающими стенами и потолком. Комната внезапно расширилась, слившись в единое целое с казавшимся бесконечным ночным простором. Внезапное ощущение собственной открытости перед таким огромным пространством испугало юношу, ему пришлось собрать всю свою смелость, чтобы приблизиться. Он заметил, что пытается встать как можно ближе к тяжелой, уверенной фигуре президента, поскольку поначалу ему показалось, что он балансирует на самом краю бездонной пропасти. Залитый лунным светом ландшафт казался иллюзорным, непостоянным и мрачно-таинственным, таким непохожим на ярко освещенные, четко ограниченные и заключенные в конечное пространство города под куполами. Граница между землей и небом была невидимой, и его взгляд постепенно притягивался вверх, к бесконечности, усыпанной звездами.
– Где оно заканчивается? – прошептал юноша, прекрасно зная, что задал совершенно идиотский вопрос. Он прослушал все обязательные курсы по научным дисциплинам. Но это была всего лишь абстракция. Дэнил не хуже своих одноклассников выучил теорию, однако жизненный опыт все равно заставлял его ожидать границы в пределах видимости.
– Оно бесконечно, – мягко ответил Блейк, – Как оно тебе? Страшно? Или волнует?
– Я... я не знаю. И то и другое, кажется.
– Посмотри вокруг, Дэнил, – тихий, но преисполненный убежденности голос продолжал над самым его ухом, – это твоя естественная среда обитания. Даже в самом начале жизнь вышла из воды, а не из грязи. Мы не для этого рождаемся, чтобы провести жизнь погребенными под горами камня и металла. Я попытался разрушить купола и вывести людей под открытое небо, все чего смог добиться – массовой агорафобии и столь же массовой ипохондрии.
– Но ведь это же опасно. Разве нет? Все эти инфекции, радиация?
– Старые ужасы не умирают окончательно. Это было очень давно, Дэнил. Мы уничтожили свою планету и зарылись под землю, чтобы избежать расплаты. С тех пор природа исцелила себя, однако было гораздо проще контролировать людей внутри куполов, так что правительство поощряло старые страхи. Это оставляло больше места на поверхности для власть имущих и их обслуги.
Президент мягко усмехнулся и продолжил.
– А так же для диссидентов и изгоев. Но мы все должны жить здесь, под звездами, не утыкаясь в металлические стены на каждом шагу. Они подавляют свободный дух. Нужно видеть, к чему стремишься, чтобы вообще иметь какие-то устремления.
Дэнил вдруг ощутил головокружение. Блейк, словно почувствовав, положил руку ему на плечо, успокаивая.
– Отойди от окна. На первый раз с тебя хватит.
Они отошли назад, президент убрал руку с плеча Дэнила и закрыл шторы, вернув комнате нормальные пропорции.
– Если ты захочешь увидеть это снова, все, что тебе нужно сделать – выбраться из города через любой выход.
– Это вряд ли, – заметил Эйвон, заставив вздрогнуть Дэнила, успевшего забыть о его присутствии, – их снова закрыли.
– Что? С каких это пор?
– С каких пор – это каждый начальник сектора решает на свое усмотрение. Чтобы выйти наружу, мальчику понадобится кодированный ключ.
– Нет, не понадобится. Замки не только откроют к сегодняшнему утру, но и демонтируют. Все, до одного! Проследи за этим.
Эйвон приподнял бровь.
– Этот диктаторский тон подразумевает, что ты опять собираешься взвалить на меня изматывающий, раздражающий и бесперспективный труд по реформированию неблагодарного сброда?
Блейк ухватился за подлокотники кресла, чтобы опуститься в него.
– Разве ты не этого от меня хотел? – он кивнул на Дэнила, – разве не для этого все затеял?
Эйвон сделал невозмутимое лицо.
– Совершенно необязательно. Я просто хотел, чтобы ты принял решение и последовал ему. Как по мне, ты можешь умыть руки и уйти от всего этого проклятого беспорядка, можешь послать их к черту по ими избранному пути, и найти себе занятие повеселее где-нибудь в другом месте. Или ты можешь украсть еще один корабль и стать диссидентом своего собственного правительства. Мне все равно, что ты будешь делать. Делай то, что правильно, то, что неправильно, что угодно, но делай что-нибудь, а не сиди здесь, загоняя себя в беспросветный мрак. Это не самое приятное зрелище, – он широко ухмыльнулся, – разумеется, я должен был знать, что ты опять выберешь самый трудный вариант. Хорошо, попробуй снова совершить невозможное, если тебе так хочется, но почему ты думаешь, что на этот раз все пойдет по-другому? Сколько еще таких Дэнилов мне придется найти и притащить сюда?
– Я думаю, что одного вполне достаточно, – Блейк посмотрел на молодого человека, – у тебя еще остались ко мне вопросы?
– Много, – честно ответил Дэнил.
– Задавай.
– Я... даже не знаю, с чего начать. Я имею ввиду, что я никак не ожидал... то есть, я..., – он понял, что бормочет бессмыслицу, и замолк.
– Ничего страшного. Если подумать, то у меня все равно нет для тебя готовых ответов. У меня есть только мои оправдания, а последнее, что я хочу сделать – это убедить тебя в своей правоте.
– Почему? – Дэнил не удержался от вопроса.
– Да, почему? – повторил Эйвон, – мне тоже интересно. Столь необычный для тебя подход.
– Я хотел достигнуть всего и сразу. Ты был прав, Эйвон, это невозможно. По крайней мере, невозможно добиться этого тем способом, каким я хотел. Но это не было ошибкой. Быть может, все, что я могу сделать – это смотреть вперед, насколько получится, даже если на пути меня ждут неудачи, – его взгляд снова остановился на Дэниле, – а потом появится молодой парень или девушка, решит, весьма вероятно – справедливо, что я просто некомпетентный болван, возьмет дело в свои руки и достигнет немного большего. Быть может, это бесконечный процесс. И неодобрение на этом пути куда более необходимо, чем аплодисменты.
– А я-то думал, – заметил Эйвон, – последнее тебе давно известно, – Блейк посмотрел на него испытующим взглядом, и он ответил на немой вопрос, – иначе зачем бы тебе держать при себе меня?
Блейк улыбнулся широкой приятной улыбкой.
– Эйвон недооценивает себя, – сказал он Дэнилу.
Молодой человек воспринял эти слова как комплимент, но Эйвону, похоже, похвала совершенно не польстила, он пронзил Блейка кинжально-острым взглядом. В ответ улыбка президента стала несколько самодовольной, словно ему нравилось раздражать своего напарника.
– Мальчику пора домой, – пробурчал Эйвон. Президент кивнул.
Они ни за что не поверят, где я был, горестно подумал Дэнил. Он не успел опомниться, как ему уже нашли транспорт и сопровождение для обратного путешествия. Юноша пытался побороть обиду. Его привезли сюда с целями, о которых он мог только догадываться, а когда он выполнил свое предназначение, тут же без всяких сожалений отодвинули в сторону.
– И что мне теперь делать? – спросил он, стараясь не выдать голосом свое настроение.
– Сдать экзамены, выбрать специальность и продолжить обучение, что же еще? – Эйвон, похоже, не увидел никакого смысла в этом вопросе.
Но Блейк понял, о чем он спрашивает на самом деле.
– Ты хотел бы вернуться сюда?
Дэнил удивился собственной самонадеянности. В конце концов, это был самый высоко стоящий человек во всех обитаемых мирах.
– Ну... да.
– Ты можешь. Но при одном условии. Если сам найдешь сюда дорогу. Это не так далеко, целиком и полностью в пределах способностей здорового молодого человека. Но тебе придется осмелиться выйти Наружу.
Это был вызов, и Дэнил отреагировал так, как он всегда реагировал на вызов.
– Мы еще увидимся, – отозвался он, не сказать, чтобы очень вежливо.
– О, да. Я думаю, что да.
Интерком просигналил, что сопровождающий ждет Дэнила в приемной. Блейк махнул ему рукой, и юноша повернулся, чтобы уйти.
О нём, похоже, забыли еще до того, как он успел покинуть комнату.
– Не пора ли тебе на покой? – спросил Эйвон, – позвать твоего помощника?
– Довольно сарказма, Эйвон. Ты прекрасно знаешь, что я не собираюсь на покой. Ни в каком смысле. Меня ждет работа.
– Значит, мне опять придется забыть о такой роскоши, как сон.
Дэнил шагнул через порог, повернулся, чтобы закрыть дверь, и увидел, что Президент пытается подняться. На этот раз Эйвон помог ему. Он услышал, как Блейк сказал, принимая предложенную руку:
– Я должен был догадаться, что именно ты осуществишь мой самый страшный кошмар. Что однажды я посмотрю в лицо молодому, честному диссиденту и узнаю в нем самого себя.
Было невежливо и дальше держать дверь открытой, но Дэнил все же успел услышать ответ Эйвона перед тем, как закрыл ее.
– Могло быть гораздо хуже. Настоящей трагедией было бы, если бы ты его не узнал.